Лагерь на холме проснулся от выстрелов десятка мушкетов. Русские сделали по пять выстрелов и ушли. Хрен там! Они обогнули лагерь по дуге и обстреляли его с другой стороны. И растворились в темноте. Вернулись к замку? И опять хрен! Опять обошли лагерь и ножами вырезали десяток коней, а потом обстреляли и с этой стороны. Ну, вот потом точно вернулись. Правда, перед этим обстреляв, направляющуюся к замку, роту пикинеров. А потом спокойно забрались назад на стену по верёвкам. И улеглись спать. Все, кроме самого лейтенанта. Он дождался рассвета и из своей снайперки сделал два выстрела по, скрывающимся за щитами, новыми кандидатами на быстрейшее переселение в Преисподнюю. Осознав, что для этого оружия они досягаемы, кандидаты подхватили двух убитых офицеров и отступили в лагерь. После этого и летгал пошёл спать.
Глава 10
Событие двадцать восьмое
Силантий Коровин лежал на кровати у себя в терему и умирал. Не от болезни умирал и не от раны какой. И даже не от стыда, как несколько лет назад, когда только начали строить Днепропетровск. Умирал мэр от усталости. Он всё надеялся, что вот уедут и уплывут вершиловцы и стрельцы со Смоленска, и он отдохнёт. Как бы ни так. Оказалось, что за две недели, что он занимался транзитом (слово-то, какое противное) войска, дела накапливались. И это без него не могут в Днепропетровске сделать и то, и тут затык и там завал, а ещё на фабриках проблемы повозникали на ровном месте. Но даже не это главное-то, главное, что опять прибыли переселенцы. И из Гишпании караван пришёл, и из Финляндии преступников привезли, да ещё и богемцы сами организовались и притащились отнюдь не малым караваном почти в две сотни телег. Ясно, что не все останутся в Днепропетровске и Смоленске, большая часть отправится дальше в Вершилово, а там и ещё дальше на Волгу, а то и совсем на Урал, в Миасс або в Белорецк. Ещё там князь Пожарский говорил, что в этом году будут два города новых зачинать Молотов и Магнитогорск. Пусть. Быстрее бы их выпроводить из переселенческого лагеря. Сил больше нет их стоны на непонятных языках выслушивать. Он ведь им не рыбка золотая из сказки, про жадную старуху и бедного рыбака, он всего лишь мэр небольшого городка. Ну, ладно, большого городка. Только чудесам не обучен. Не ту видимо школу заканчивал.
Радовало, что хоть Пётр Дмитриевич остался доволен. Вершиловцы прибыли как раз перед вскрытием Днепра. Отдохнули в разбитом возле города лагере и принялись под чириканье первых птичек прилетевших с зимовья и под гром трескающегося льда спускать корабли на воду. Пару тысяч человек с этой не простой задачей справилась за седмицу. Сам князь Пожарский этого события дожидаться не стал. Отдохнув денёк у Коровина, он попарился в баньке и, осмотрев суда, с лёгкой татарской конницей умчался в Киев. Нужно ведь и казаков для похода на Крым ему ещё организовать.
Перед отъездом прошёлся по лагерю, что для переселенцев Силантий выстроил и недовольно головой помотал.
— Не пойдёт так. На Вершилове ведь свет клином не сошёлся. У нас там карантин организован. Людей и в бане прожаривают и доктора осматривают. Только, если больной чумой или оспой или тифом каким, уже к нам попадёт, то, может, поздно всё это будет делать. Нужно карантинный лагерь и у тебя организовывать. Бани нужно строить, бараков в разы больше. Докторов пришлю. Ведь большая часть переселенцев через тебя едет. Мы так легко на Русь можем заразу занести.
— Так если у нас, то ведь и Риге нужно, — подсказал князю Коровин.
— Правильно. Молодец, Силантий. И в Риге надо и во Львове. Сейчас и через них поток пойдёт. Охо-хо. Сколько же это денег опять вбухивать, — Пётр Дмитриевич даже за голову схватился.
— Так деньги заработаем, а вот от чумы деньгами не откупишься, — махнул рукой присутствующий при разговоре генерал Заброжский.
— Понятно всё, и деньги выделю. Придётся банки пощипать. Хотя, может, татары за нас заплатят. Чай на рабском труде наших русичей накопили богатств. Что же это за война, если она прибыль не принесёт, — повеселел князь, — Ладно. Прощивай, мэр, бараки строй и бани. И подготовься, через тебя освобождённых рабов будем на Родину переправлять. Разъясним басурманам, что кто к нам с мечом придёт, тот ничего не знает о пулемётах.
Событие двадцать девятое
Опять не спалось. Ночь приносила не отдых, а смерти и тревогу. Без всяких сомнений, сегодня эти выродки дьявола — «русские казаки» придут снова. Придут и будут убивать его людей. Придут и безнаказанными исчезнут в ночной темноте. Эта темнота их порождает, она же их хранит от, поневоле ставших зоркими, постовых и караульных в лагере. Эта темнота после совершённых ими черных дел забирает их обратно. Она делает их невидимыми и неуязвимыми. И ничуть не легче, что их десяток или два десятка. Какая разница! Он — фельдмаршал империи не может справиться с горсткой негодяев, имея целую армию. Он не может взять этот чёртов замок, он не может защитить своих людей от ночных вылазок русских казаков. Как они выходят из замка? Очевидно, есть подземный ход. Но его солдаты перерыли и обыскали каждую пядь земли от самого замка и до ближайшего леса и до берега реки. Нет ничего. И каждую ночь они выходят из тьмы и убивают его людей. Когда несколько десятков, а когда и несколько сотен, как при взрыве двух возов с порохом.
Ничего, завтра должно подойти подкрепление, привезут порох, и он сровняет этот проклятый замок с землёй. Только холм битого камня останется и трупы проклятых русских. И ещё труп барона фон Плотто. До этого граф полковника не знал. Они были почти ровесники, может барон был чуть младше. И вместе половину жизни воевали за Испанские Нидерланды с мятежниками. А вот встретиться не довелось. Здесь встретились. Услышав имя хозяина замка, фельдмаршал сразу вспомнил нашумевшую во всей Европе историю пленения этим полковником двух величайших полководцев.
Карла Эммануила Савойского по прозвищу Грабитель и Франсуа де Бонна, герцога де Ледигьер — коннетабля Франции и королевского наместника в Дофине, а за одно с ним его вечного спутника Шарля де Креки-Бланшфора знали все. Знали как везучих и почти непобедимых военачальников. Конечно, как у любого командующего у них были и неудачные сражения, но не такой полный разгром от горстки дезертиров. История была тёмная. Поговаривали, что полковник фон Плотто затребовал с пленников чуть ли не миллион эскудо. И судя по тому, что сейчас он находится в замке Гойя и все окрестные земли принадлежат ему, это не далеко от правды. А, может, и сама правда.
Граф повернулся на спину. Не спалось. Неожиданно вспомнилась почти прожитая жизнь. Граф Иоганн Церклас фон Тилли родился в Испанских Нидерландах в 1559 году, происходил он из знатной фамилии, имевшей поместья близ Брюсселя в Виллер-ла-Виль. Воевать Тилли начал в 15 лет в испанской армии под началом герцога Пармского Алессандро Фарнезе в войне против мятежных Нидерландов. Он был молод, глуп и храбр, и даже был замечен самим герцогом хоть и был простым солдатом. В 1600 году фон Тилли перешёл в австрийскую императорскую армию, которая тогда воевала с османами в Венгрии. Иоганн Церклас стал быстро продвигаться вверх по служебной лестнице и был, надо думать, заслуженно, признан талантливым военачальником, мастером пехотной войны. Граф создал свою систему построения пехоты, основанную на опыте испанских терций — смешанных колонн пикинеров и мушкетёров. Эта тактика имела преимущества перед пешими войсками турок. За выдающиеся военные заслуги император Священной Римской империи Рудольф II в 1605 году пожаловал ему чин фельдмаршала.
После очередного замирения с турками в 1610 году Тилли поступил на службу к герцогу Максимилиану Баварскому и занялся реорганизацией баварских войск. Видя всю ненадёжность наёмных отрядов, фельдмаршал задумал образовать правильную армию. По его плану все взрослое население Баварии призывалось к оружию: дворянство — в кавалерию, крестьяне и горожане — в пехоту. Все должны были обучаться военному делу. Когда началась война с протестантами, Тилли был назначен императором Священной Римской империи главнокомандующим армии Католической лиги. Тилли — «свирепый» и «страшный», как называли его протестанты. Солдаты же его любили как своего «отца».